Леофсун кивнул, а потом спохватился и спросил:

— А как именно одолеть? В глиме? С оружием?

— А как ты хочешь?

— На ножах, — тут же ответил он.

— Хорошо. Только на деревянных. И кромка будет вымазана сажей, так что мы будем видеть, куда кто ударил, но раны не будет.

Так и сделали. Посмотреть на бой пришли почти все ульверы и все бритты. Развлечений в осеннем лесу немного. Видарссон удивился, с чего бы бритту хотеть с ним драться, но не отказался.

Леофсун пригнулся, изготовился, руки к бокам прижал, точно кот, увидевший мышь. Видарссон же лапищи растопырил, к ножу-то непривычен. Ему бы молот или чекан здоровенный и броню потяжелее, так никто остановить не сможет. Но бритт не дурак и выбрал то оружие, к которому приучен.

Их драка выглядела как драка медведя и кота. Медведь бил неуклюже, зато от всей души: один раз попадет, и конец, кот же уворачивался, отбегал подальше и снова подскакивал. А потом Леофсун подгадал момент, прошмыгнул под рукой Видарссона, запрыгнул ему на спину и провел деревянным ножиком по горлу.

Мы разразились радостными криками:

— Рысь! Ну точно рысюк!

— Да, видать, в него через шрамы дух рыси вселился!

— Леофсун Рысь!

— Молодчага!

Бритт раскраснелся от похвалы, но лицо старался держать серьезным, как и подобает взрослому воину, кивнул Видарссону и уставился на меня. Я вздохнул, позвал Альрика в сторонку и сказал все, как есть.

— Так вот зачем этот бой был, — медленно протянул хёвдинг. — И что ты ему пообещал? Если победит — возьмем?

— Нет, если победит, то я замолвлю за него словечко, но что точно возьмем — не говорил.

— Умнеешь, что ли? — хмыкнул Беззащитный. — Ты ж понимаешь, что сейчас ему никакой выгоды нет, а когда корабль появится, так ему сходить на берег нельзя будет, а лучше вообще в Бриттланде не показываться.

— Понимаю, но он стал бы хорошим хирдманом, даром что бритт.

— Дай тебе волю, так ты и Фомрира в ульверы затащишь. Да что Фомрира! Поди, скоро драугра или великана какого приведешь. Еще вот о чем подумай: скоро Фарлей пригонит сюда свору молодых необученных бриттов, и если они узнают, что мы принимаем в хирд не только нордов…

— Нас замучают такими просьбами, — закончил я. — Мда. И что ему сказать тогда?

Альрик хитро улыбнулся и сказал:

— Говори что хочешь. Но вот мое условие: я приму бритта в хирд, только когда ты сумеешь услышать его сердце. И так будет с каждым, кто захочет к нам присоединиться.

Я стукнул кулаком по стене с досады.

— Так ведь я не знаю, как это сделать.

— Не мое дело.

И ушел.

Я еще не знал, принял ли в ульверы Плосконосого с Булочкой, а Альрик мне уже нового щенка навесил. Ха, как и я ему.

Леофсун подошел встревоженный:

— Отказал? Потому что бритт?

И как объяснить-то теперь…

— И не отказал, и не согласился. Можешь с нами учиться бою и ходить на охоту на тварей, но ульвером станешь, лишь когда поднимешься на руну.

С третьей на четвертую так просто не перескочить. Глядишь, к тому времени что-нибудь и сладится.

Я думал, что Леофсун опечалится, а он обрадовался, сказал, что и такого не ждал.

Тянулись дни, и мы с нетерпением ждали возвращения Фарлея. И Бездна с теми бриттами, которых он обещался привести! Нам нужны были вести из Сторборга.

К этому времени мы набили немало дичи, заготовили мяса, насобирали поздние осенние травы и грибы, навялили рыбы и наварили сыров. Без зерна и пива будет тяжеловато, но с голоду не помрем. Вепрь уже снял пробу со слабенькой ягодно-травяной настойки, которая оказалась не столько хмельной, сколько кислой. В селении не хватало умельцев: нужен был бондарь, кузнец, горшечник, да и железо бы тоже пригодилось. Уголь мы и сами могли нажечь: деревьев в лесу видимо-невидимо, а вот с железом было туговато. Бритты сказали, что в дневном переходе есть старое торфяное болото, где можно было набрать кричного железа, но Альрика аж перекосило, стоило ему услышать про болото. Да и слабое там железо, мягкое, для оружия не пойдет, только на хозяйство. Впрочем, мы тут и не армию собираем.

Фарлей отыскал нас легко: от старого селения до нового было рукой подать, и пока перетаскивали скарб, дорожку мы протоптали. Он привел два десятка бриттов от однорунных до пятирунных и возрастом от четырнадцати до тридцати лет, но первым делом мы набросились на Эгиля Кота, который пришел с ними.

Эгиль неплохо устроился в Сторборге: приоделся, похорошел, даже подстриг волосы и бороду, не коротко, как тут было принято, но все же.

— Да вдову я нашел. Эх, местные бабы и придирчивы, скажу я вам. Там полно вдовых, у которых и дом хорош, и хозяйство, но они сразу выспрашивать начинают, какого я рода, сколько у меня земли, рабов, есть ли корабль. Тьфу! Так что выбрал из тех, что попроще. Хоть немало пришлось потрудиться и над самой вдовой, и по хозяйству, но оно того стоило.

— Ты про Скирикра и Херлифа говори, — оборвал его Альрик.

Мы сидели в одном из длинных домов, откуда выгнали всех бриттов. Пусть прибывшие думают, что хотят, но дела хирда для нас были важнее.

— Скирикр пришел в город через три дня после вашего ухода. Эх, и корабль у него!! Не корабль, мечта! Узкий, длинный, на носовой изгиб можно целый день смотреть — не насмотришься. Парус красный, в полоску, а широкий какой! По ветру летит как птица, но чуть замешкаешься, и кувыркнуться можно. Так что кормчий там редкостный умелец! Весла все длинные и тяжелые. Не каждый карл такое весло поднимет.

Альрик мрачнел с каждым словом. Да и мне тяжело было слушать хвалы Эгиля. Не должно так быть, чтоб подлец владел таким кораблем!

— Скирикр этот в железе ходит, не снимая. Зачем только — непонятно. На шее — цепь золотая, меч с камнями, нос — в небо задран, на людей вокруг как на собачье дерьмо смотрит. И хирдманы у него такие же, только без золота. Все, как один, хускарлы! Промеж собой говорят громко, с другими — сквозь зубы слова цедят. И Херлифа там видел, ему тоже кольчугу справили, но относятся как к приблудной шавке: то гоняют по мелочи туда-сюда, то наорут ни с того ни с сего, то оплеуху отвесят.

Плосконосый вскочил и заорал:

— Сучий сын! Убью гада!

Я с трудом сдержал подымающийся гнев. Не надо